Чёрная жижа обволакивает лапы, чёрная жижа бежит по улицам города, чёрная жижа стекает по водостокам и капает с потолков подвалов. Шизик знает точно: чёрная жижа — это время. Чёрная вязкая жижа.

Однажды он в ней утонет. Когда-то давно, в таком далёком детстве, выцветшем и пожелтелом, чёрная жижа едва доставала ему до локтей. Прыгнешь куда повыше — вот и всё, ты сбежал от неё. Мать всегда говорила ему: «Ши, от чего ты бежишь? Тут ведь ничего нет, только мы и объедки». «Он бредит, ему кажется, смотрите, Шизик совсем спятил!» — шептались за спиной братья и сёстры, но он всё слышал, всё-всё. Он знал, что это ложь, всё ложь, ложь, ложь, ложь, они тоже видели её, просто им так легче думать, просто они слабые, а он не боялся правды, поэтому был сильнее. Сильный крысёнок с открытыми глазами, да, это он.

Хлюпанье времени под лапами медленно сводило его с ума.

Время текло и бежало, оно уже было ему по брюхо, и его шум отдавался в голове сотнями шёпотов. Сначала они говорили что-то непонятное, бессмысленное, совсем не родное, как бы крыс ни вслушивался. Со временем он начал разбирать отдельные слова и фразы. Они говорили, что его шкура — сплошные следы прошлых ошибок, что само его имя — большая ошибка, что себя нельзя было выдавать, нет, ни за что, остальные не должны были знать, ведь зачем ему доверять свои тайны кому-то другому, если есть Голоса, Голоса не обманывают, никогда не обманывают, нет.  Шизик верил. А с чего бы ему не верить кому-то в собственной голове? Разве кто-то внутри тебя самого может лгать?

Когда времени не было видно, становилось спокойней. Ши чувствовал, что оно всё равно где-то рядом, всё такое же чёрное и вязкое, вонючее, как сточные воды. Время не могло исчезнуть, потому что тогда всё стихло бы. Мир — лишь отражение пустоты во времени, так казалось крысу. Все они плавали в чёрной вязкой жиже, а то, в чём они тонули — наоборот, её отсутствие. Они не тонули, они падали. Никогда не было никакого дна, лишь бесконечное падение, падение, падение.

Шизик исправился, Шизик больше не странный, теперь Шизик — образцовый член своей Колонии: ест, спит и работает по расписанию. Сделать как можно лучше, вынюхать всех мышей в округе, отвадить серых крыс, ни секунды покоя, ни секунды жизни, меньше мыслей, вон, Голоса, вон из головы, замолкните, пожалуйста, замолкните хоть на секунду. Каждый день как повторение старого и образец для нового. Рамки в рамках в крохотной клетке, а вокруг — чёрный вязкий океан, чтоб не убежал.

Когда никто не видит, Шизик царапает себя, пытается разодрать кожу, чтобы выловить внутри все Голоса. Выловить и утопить во времени, чтобы никогда их больше не слышать. Голоса говорят слишком много правды, их слова горьки, их слова жалят и бьют под дых. Он больше не может терпеть Голоса. Ему никогда не удаётся докопаться до них. Крыс не может искать усерднее, потому что тогда всем будут заметны его старания. Нельзя, чтобы они видели — в этом Голоса всегда были правы. Если увидят, Колония в нём усомнится, а ведь тогда ему перестанут доверять. Этого нельзя допустить, нет, никак нельзя.

Не Голоса влекут Ши в пучину безумия, не время тянет его на дно. Ши идёт за ними, как зачарованный, потому что он храбрый крысёнок с открытыми глазами.