«Вообще-то я ничего против людей не имею, но в твоем случае было бы лучше, если бы тебя не существовало».
Каждое утро и каждую ночь она думала так о нем с тех самых пор, как Клара погибла. Он – Нил, нерадивый дружок ее хозяйки, конченный романтик и безнадежный лентяй. Нил никогда не нравился Беатриче. Она считала его разгильдяем, неотесанным и невоспитанным доходягой, совершенно недостойным ее прекрасной, потрясающей, неповторимой Клары.
А Клара… Клара была идеальной. Клара всегда стремилась к совершенству, любила чистоту и просто обожала животных. Клара пришла в дом старушки Марго, когда еще безымянной тогда Беатриче было не больше трех месяцев. Они сразу понравились друг другу: миниатюрная девушка-солнце с широкой улыбкой и наивный рыже-белый щенок с моторчиком вместо хвоста.
Дом у Клары тоже был очень приятный – маленький, светлый и полный всякой живности: пара морских свинок с незамысловатыми именами Френки и Френсис, канарейка Тинклз и старый ворчливый кот Сальери. Клара любила их всех, но Беатриче, пожалуй, она любила чуть больше.
Впрочем, сама Беатриче своим соседям была рада – она обожала вести с ними беседы, донимать вопросами и слушать умные наставления. Ичи была открытая, простая и забавная, как выпотрошенный пирожок. Все ей нравилось и все приводило ее в восторг, а любимым занятием для юной колли было целыми днями носиться по дому до упадка сил.
В общем, все у них с Кларой было хорошо – и жили они душа в душу, и гуляли вместе каждое утро, и спали на одной кровати. Лара очень вкусно кормила Рыжую и ежедневно вдвоем они смотрели телевизор. Словом, такая жизнь Беатриче была по вкусу. И единственное, чего она желала – так это чтобы эта жизнь никогда не заканчивалась.
А она, иронично хохотнув псице в морду, взяла и закончилась.
Причем самым подлым образом.
Сначала в их дом переехало «это» - под «этим» колли предполагала уже упомянутого выше нового хахаля ее очаровательной Клары. Беата вообще редко когда называла его по имени, ограничиваясь всякими фразочками вроде «отброс общества», «жалкий нахлебник» или «приживала». Ну, а чаще всего она говорила просто «этот». «Этот» тоже не очень любил Беатриче – и оба они не упускали возможности насолить друг другу по мелочам. Она грызла его ботинки, прятала вещи, вечно мешала проводить влюбленной парочке время наедине. А он… Он закрывал собаку в кладовке и втайне мечтал выставить на улицу, но, несмотря на все его аргументы и шалости Рыжей, Клара наотрез отказывалась это делать.
Но не это было самым ужасным. Ужасным было то, что однажды, собравшись вместе с «этим» на поклон к его родителям, они оставили всю пернато-четверолапую живность дома на совесть соседей, а сами уехали и больше не вернулись. Вернее, «этот»-то вернулся - спустя долгое время, спустя беспокойные ночи с какими-то встревоженными соседками, спустя несколько дней ожидания. А вот Клара больше не вернулась. Погибла. В автомобильной аварии.
Большего ужаса Рыжая не испытывала никогда – она носилась, она звала, она визжала и требовала справедливости. Ей совсем не хотелось верить, что ее любимая девушка-солнышко больше не придет. Собака была уверена, что это просто тот жуткий и мерзкий тип закрыл ее где-нибудь, как закрывал саму Беатриче в кладовке все это время. Но суровая правда так и осталась суровой правдой. Не было больше Клары. Совсем.
И все поменялось. И мир изменился, и небо совсем посерело, и дом, когда-то такой теплый и светлый, внезапно умер. В прямом смысле – умер. «Этот», едва оправившись от трехдневного загула после похорон Клары, совершенно забросил их лачужку. Развел бардак. Свинок, которых тот презирал едва ли не больше, чем Ичи, он роздал собственным племянникам. Тинклза тоже сбыл каким-то неизвестным людям, а Сальери, приобретя еще с десяток седых волос на собственной холке, решил уйти помирать вне стен их дома, предпочитая не обзаводиться новыми хозяевами под конец жизни.
Как ни странно, несмотря на все опасения, рыжую колли «этот» не продал. Очень ему хотелось, надо было сказать, но не продал. Потому что в свое время Клара очень любила Беатриче. А он, пускай нахлебник и приживала, очень любил Клару.
И оставил бордершу. Так что жили они вдвоем: он и она – тогда уже совсем большая, бело-рыжая, с черными глазками-пуговками и шелковистой шерстью. Они ненавидели друг друга, причем вполне открыто, хотя гадости творили уже без особого энтузиазма, будто бы по привычке. А потом их соседство свелось к минимуму – «этот» абсолютно запустил их лачужку, домой возвращался через день и часто забывал покормить и без того убитую горем собаку. Собака тоже дом невзлюбила – сбегала на улицу и часами гуляла по переулкам Улья, страдая от одиночества и обиды на жизнь, на судьбу и на «этого». Всем и всегда они говорили, что хотели бы избавиться друг от друга, но втайне оба боялись, что тогда останутся совершенно одни, без малейшего упоминания об их славной и улыбчивой девушке-солнце.
Спустя год Беатриче совсем перестала чувствовать себя домашней. Куда больше времени ее занимала улица и жизнь Улья, его тайны и сплетни. Впрочем, она оклемалась. Некогда осунувшаяся и омраченная правдой жизни собака снова воспряла, ожила и научилась улыбаться. Она по-прежнему вспоминала Клару – но тайком, никому ничего не говоря, сохраняя жгучую боль внутри себя, как нечто отрезвляющее прежде розовый взгляд на мир.
Рыжая стала общаться с местными собаками. Утеряла былую наивность, заработала легкую мнимость, но внешне осталась все той же ласковой и добродушной. Теперь она глядела на мир трезво, где-то осторожничала, где-то вольничала, иронизировала и вечно куда-то спешила. Любила строить глазки и нести полный бред. Многие знали ее как очаровательную и безобидную особь, хотя былой импульс никогда ее не покидал, но «в обществе» Ичи тщательно за собой следила и проявляла потрясающую строгость и выдержку, ибо ей нужны были знакомства. Целыми днями собака вслушивалась в ропот города, в потоки сплетен и слухов, внимала им. Она не знала зачем, но старалась знать все и про всех, старалась поименно запомнить каждую крысу, вылезшую из канализации. Ей казалось, что это пригодится. Когда-нибудь, когда самая страшная тайна Улья вскроется перед самой ее мордой, и настанет выбор – жить или умереть. А ей хотелось жить. По-настоящему жить. По-взрослому и абсолютно серьезно. Жить и давать возможность жить другим.