В ноздрях до сих пор жил этот резкий, неприятный запах - запах алкоголя, которым хозяин залил своё счастье и свою нерешительность, робость, смятение - и всё это из-за его назначения на новую роль в этой чрезвычайно увлекательной пьесе. Хозяин Вернера стал главой «Спящего Енота» и, собственно, поднял по иерархической лестнице и своего питомца. Традиции. Это прекрасно.
Высоко поднимая свои длинные лапы, чуть сутулясь, шел новоявленный координатор службы отлова беспризорных животных. В карих глазах его жила и билась мысль столь явная и самолюбивая, что любой случайный прохожий, заглянувший в эти оконца души, сразу же понял - пёс очень, чрезвычайно доволен. А еще он таки лучился. Лучился самодовольством.
Пусть на первый взгляд в его возвышении и не было его, Вернера, заслуги, он прекрасно осознавал, что проделал долгую и кропотливую работу, коя наконец-то привела его к награде: к тому посту, который он должен был заняться еще несколько лет назад. Глупые, слепые кроты. Ничего-то они не понимают.
Зато он, Вернер, понимал. Держал в своих лапах этот приют и эти команды ищеек, палачей и крысоловов даже в те времена, когда их всех возглавлял другой. Дру-угой. Более слабый и недальновидный.
Хмуро усмехнувшись, Вернер наконец замедлил свой размашистый шаг. Пребывая в омуте собственных мыслей и грёз, воспоминаний и очередных планов, он и не заметил, как вышел к окраинам Улья, к трущобам. Здесь, в этом последнем районе, отделяющим эту часть города от пустырей и заводов, не было ничего примечательного, кроме достаточно высокого шанса встретить кого-то из потенциальных объектов енотовцев. Бродягу какого или... Крысу. Вильнув хвостом, Вернер втянул воздух и поморщился. Да, последние тут определенно были. Как и мусорный контейнер у стены дома, источающий кошмарную вонь чего-то гнилого и явно испорченного.
Брезгливо отступив в сторону, Вернер фыркнул. Ближе подходить он и не собирался. Оглядевшись и не заметив ничего необычного и достойного его координаторского внимания, Вернер было двинулся дальше, как из бака донесся явственный шорох. Замерев с комично поднятой для шага длинной, действительно "аистиной" лапой, пёс оглянулся. Проверять ему ну о-очень не хотелось.

Он любил, когда грязную работу делали за него. Так вышло и на сей раз: губы его дрогнули, когда в поле его зрения появилась собака худощавого сложения и с явным интересом (не гастрономическим ли?) к этим отвратительным, пачкающим мир самим своим присутствием, крысам. Склонив по-птичьи голову, набок, Вернер молча следил за охотой, которая окончилась неудачей. Губы его вновь дрогнули, но он промолчал. Терпение, как он выяснил на своей шкуре, даёт куда большие плоды, нежели несдержанность. Вернер был ориентирован на своё светлое будущее и не собирался продавать его за сиюминутное удовольствие унизить эту остроносую мордашку, что сейчас явно пребывала не в самом хорошем расположении духа. Пёс повел сутулыми плечами и качнул головой, отвечая на раздраженную вежливость охотницы холодной и чуть высокомерной насмешкой.
— Наблюдаю за работой «Спящего Енота», — он прищурился. Вспомнил её, когда ветер услужливо поднёс к его носу не только запах гниения, что источала мусорка, но и запах этой палевой крысоловки. Она действительно ею была. Пару раз встречались, но никогда не заговаривали. Он даже имени её не помнил... Или не знал?
— Вернер, - коротко, резко, оборвав выдох вместе со своим именем. Пожалуй, именно в этой манере заключался он весь сам, настоящий и без покрова холодка, вежливости и прочего, что позволяло его удерживать с окружающими разнообразных оттенков отношения.
А эта... Его забавляла как ситуация, так и сама охотница: глядящая на него с раздражением, она даже не понимала, что смотрит на своего руководителя, на нового координатора енотовцев. Будь Вернер более прост и прямодушен, то он давно уже раздулся бы от гордости (если не лопнул) и признался, нет, даже не так, выложил бы всю подноготную этой симпатяге с карим взглядом, не забыв, впрочем, рассказать всю свою биографию, начиная от первого писка и заканчивая таким вот серьезным шагом на высшую ступень иерархии.
В ответ на свои мысли и рассуждения пёс только скривился. Эта гримаса пришлась как раз: он перевел внимательный взор за спину крысоловки, на тот самый бак, что, видимо, являл собой главный предмет интереса рода крысиного. Не отрывая взгляд от благоухающего цветка трущоб он буднично и даже как-то безмятежно заметил:
— Падения в сугроб я не видел, — губы вновь дрогнули. Не удержался.

Отредактировано м-р Вернер (2017-02-08 12:16:45)

Она источала раздражение, походя в этом на тот самый мусорный бак: тот точно также щедро испускал ароматы гниения. Вернер хмыкнул от подобного сравнения, что само собой образовалось внутри его черепной коробки, очевидно, достаточно пустой, чтобы генерировать такие вещи, когда ему, координатору, так уверенно и роскошно хамит какая-то там... Даже не ищейка. Собака на посту кошачьем, на посту крысолова. Это была даже не ирония, это была комедия, фарс! И Вернеру не очень хотелось это прекращать. Нападки знакомой незнакомки были слишком тонкими и слишком откровенными одновременно, чтобы можно было просто потянуть за шнур, опускающий кулисы. Нет-нет, чем дольше это продолжится, чем сильнее пташка увязнет коготками, тем больше будет его удовольствие, когда она узнает, и он узрит её вытягивающуюся от осознания своей глупости и недальновидности морду. Вернер встрепенулся. Глаза его сверкнули лукаво.
— О, что ты, слишком большая честь для меня, — он неторопливо огляделся, а после прошествовал к стене одного из домов, противоположной к мусорному баку и собеседнице, в принципе. Сел, подперев острым хребтом шероховатую каменную поверхность и вновь заинтересованно, по-птичьи склонил голову, всем своим видом демонстрируя желание остаться здесь на еще какое-то время.
— А почему ты, собака, ловишь крыс? — улыбка на последующее замечание, короткая пауза, ответ:
— Вижу, еще как вижу. А вот ты, — он голосом выделил это самое "ты", — слышишь только то, что хочешь слышать, верно? Как это, мхм, по-женски.
Если бы он решился оторвать взгляд от своей интересной противницы, то закатил бы глаза. Но этого не сделал. А всё потому что... Ему нравилась эта ситуация, нравилась мимика собеседницы, его раздражение, её поведение. Он как энергетический вампир - впитывал её эмоции и лучился удовольствием.
— Я тебе уже ответил. Считай меня... Ревизором, — повел плечами и улыбнулся, демонстрируя крепкие клыки. Что теперь? Куда ударишь на сей раз? Стратегия поведения медленно сплеталась в его голове. Еще немного и появится цельная, качественная такая картина. И, пожалуй, Вернер бы ощутил острые когти досады, если его "незнакомка" не разорвала этот шаблон в клочья. Ему было так скучно. Ему хотелось замешательства и смятения. Ему хотелось свежего бриза и чего-то дикого, пряного и нестерпимо тревожащего душу.
И глаза координатора, не отрываясь, следили за каждым движениям крысоловки.

Она злилась, а Вернер улыбался. Интересно, как скоро ему надоест ломать комедию, как скоро он откроет все свои карты? В принципе, он уже большей частью своего естества жаждал продемонстрировать свои козыри, чтобы увидеть изумление на её морде, такое глупое и такое прекрасное одновременно. Увидеть смятение, подметить судорожное движение мыслей: что она сказала, как она ему это сказала, к чему её слова приведут? Но это было так предсказуемо, что он не торопился. Он лишь изучал её немигающим, липким взором. Опутывал паутиной собственных мыслей. Продумывал следующий шаг.
- Знаешь, у людей есть некоторый весьма любопытный взгляд на подобные ситуации...
Он замолк, очевидно наслаждаясь её раздражением, провоцируя её, растягивая свою речь намеренно, дабы она, кипя от нетерпения, злилась еще больше. Легко вызывать у окружающих негативные эмоции, обладая неестественной тягой к расковыриванию чужих ран.
- Можно поймать рыбу, - изящная и острая лукавая улыбка, - а можно научить ловить рыбу. А я забочусь о будущем тех, кто мне фактически принадлежит, - опасный блеск темных глаз, - так что я просто буду наблюдать.
Пауза. Он подошел к той грани, которая отделяла его - незнакомца - от признания своей власти над нею, от признания его статуса. Оставалось надеяться, что она сама дойдет до этого умозаключения, иначе ему будет обидно. Пожалуй, он даже разочаруется.
Эта наглая востроносая мордашка определенно ему нравилась. Интриговала. Давненько не было такого.
А вообще было ли?
- Помогу советом. Как старший и более опытный. Умудренный, кхм, жизнью, - неторопливо продолжал он, подливая масла в огонь, добавляя в голос тепла и насмешливой, чуть снисходительной ласки. Глаза не отрывались от глаз собеседницы. Поймешь? Узнаешь? Сообразишь?
Он прекрасно давал себе отчет в том, что торопит события. Только пару минут назад он желал растянуть этот фарс еще на несколько актов, а сам уже фактически вышел на финишную прямую! Вернер усмехнулся уголками губ. Экий он... Противоречивый.

Её реакция определенно показывала, что Скаут дошла таки до нужной кондиции и пара его неловких, ядовитых фраз в ответ - бум! - ему постараются намять бока. Не сказать, что это было так уж страшно и пугающе, всё-таки Вернер считал себя достаточно опытным в этом плане, но сам факт, что крысоловка попытается вцепиться ему в морду-шею-бок-выберите своё - его не радовал. Не хотелось опускаться до применения физической силы. Такое, знаете, примитивное.
Вернер в силу особенностей своего характера больше уважал игры в бисер. Другими словами, психологическое насилие. Поэтому следовало сейчас крепко подумать и побыстрее, чтобы избрать нужный путь.
Выход был. И достаточно очевидный. Вернер не шевельнулся, лишь по-птичьи наклонил набок голову и улыбнулся, серьезно глядя на пышущую от злобы незнакомку. Его голос был негромок, добр, но при этом в нём ощутимо позванивали стальные нити.
- Как координатор я могу находиться там, где посчитаю нужным, - молчание. Вязкое, словно болото. Вернер ждал. Совершишь ли ты самоубийственный поступок?
Все слова, сказанные ранее, он уже простил, запомнил, но к сердцу близко не принял - чепуха, ерунда, шелуха. А вот её действия после его официального признания будут восприниматься иначе. Это будет уже не личностные, а должностные отношения. Рабочие. И её агрессия к нему - это уже не агрессия к незнакомому псу, нарушившему её личные границы, а агрессия по отношению к координатору, начальнику, к тому, кто имеет власть в этой дурацкой организации. И с этим стоит считаться.
На самом деле, Вернеру уже было всё равно, кто выйдет победителем из этой непонятной схватки, из этого столкновения двух характеров. Он был выше неё по социальной лестнице, это давало ему возможность не считаться с её негодованием или, напротив, восторгами. У него был, скажем так, иммунитет. А потому его настроение сейчас внезапно обрело форму чего-то застывшего, желеобразного. Аморфного. Ему вновь стало скучно.